Связь сильна: мы убрали все рекламные щиты из общественных мест; мы постоянно улучшаем городскую инфраструктуру, предназначенную для детей в городской черте – в рамках наших материальных и временных возможностей. Мы также уделяем внимание восстановлению той части общественного пространства, где фиксируется потенциальная напряженность между его ночным и дневным использованием. На каждом этапе преобразований мы должны иметь об этом чёткое представление, чтобы сохранять то, что нас объединяет.

Граждане должны быть мотивированы действовать – индивидуально и коллективно. А то общее, что у нас есть, должно управляться, осознаваться и поддерживаться политически, чтобы иметь для города серьёзное значение. Мы не просто «потребляем» общедоступные ресурсы; мы ищем в них новый смысл.

Во всех государственных службах именно пользователи являются окончательными владельцами общедоступных ресурсов. Вместо того, чтобы усиливать влияние логики общества потребления, мы принимаем аристотелевский подход, который заключается в том, что каждый гражданин одновременно должен иметь возможность быть тем, кто управляет, и тем, кем управляют. Это наша точка зрения как на общественное пространство, так и на демократию, основанную на участии широких слоев населения.

Экологическое видение, которое вытекает из этого, — это субъектно-сетевое видение (которое, несомненно, более развито в других европейских странах). В первую очередь, логика субсидиарности такова: каждый уровень действия имеет свою актуальность и смысл. То, что мы делаем вместе, делать гораздо проще.

На прошлой неделе я разговаривал с норвежским послом, который говорил о своем опыте во Франции; он упомянул об этой нашей способности мыслить как с точки зрения истории, так и с точки зрения долгосрочной перспективы, двигаясь быстрыми шагами к прогрессу – с тем, чтобы делать вещи, которые ведут в правильном направлении, не вписываясь идеально в идеологию.

Наша цель в Гренобле состоит в том, чтобы придерживаться того же совместного пути с этим вновь складывающимся субъектно-сетевым обществом, которое видит смысл в социально-экономических обменах; обществом с дебатами и конфликтами, но в то же время – и со способностью достигать результатов. Мы хотим стимулировать организованный конфликт и выйти за рамки умозрительных интеллектуальных дебатов: идеи должны генерировать конкретные действия.

Нет. Реальный риск заключался бы в том, что ничего в городе не меняется; что мы продолжали бы только то, что было прежде. Переход к экологичности является новаторским социальным проектом. Он по-новому отвечает на чрезвычайные ситуации и крайние бюджетные ограничения, с которыми мы сталкиваемся в настоящее время.

Мы обязаны меняться, но мы должны активно выбирать лучшие решения, а не просто пассивно мириться с происходящими переменами. В этом суть моего участия в общественной жизни — четко признавать ограничения, не подчиняясь им. Нынешняя ситуация сама подталкивает нас к избавлению от старых привычек. Хоть некоторые и считают, что жесткой экономии в сфере управления было бы достаточно. Что касается меня, я придерживаюсь того мнения, что мы добьёмся успеха только через более демократичный путь.

Во-первых, люди часто со мной связываются. Во-вторых, у жителей двоякая реакция на перемены: удовлетворение тем, что больше нет очередей; но и разочарование, потому что больше нельзя напрямую использовать своё влияние!

Старая система работала как лотерея: проигравшие говорили себе, что они, возможно, смогут выиграть в следующий раз, если они снова наткнутся на мэра вовремя – каждый играл в свою игру. Это относится и к культурной политике, как в Гренобле, так и везде, где культурная жизнь часто вращалась вокруг произвольных решений сверху. Некоторые участники процесса, увы, привыкли к этому старому подходу.

Мы же придерживаемся пути прозрачности и одинаковых правил для всех, потому что наиболее важно реагировать на потребности народа Гренобля.

Подход, который мы приняли, является грандиозным сам по себе, но при этом он также признает способность каждого человека взять на себя ответственность за свою собственную жизнь, как индивидуально, так и коллективно. Недавно я был на форуме граждан в неблагополучных районах города. Они работали над определением показателей благополучия (мир и спокойствие, жилье, образование, совместное проживание и т.д.), а также над идентификацией имеющихся ресурсов.

Да, но для составления бюджета проектов на основе участия мы налагаем некоторые ограничения. Проект, о котором я только что говорил, поддержали общественные арендодатели. Например, мы хотели законсервировать точки захоронения отходов, потому что они создавали проблемы, и мы включили этот проект в перепланировку одной городской площади.

Но даже такая, казалось бы, тривиальная вещь способна поднять столько фундаментальных вопросов! Мы занимались совместным планированием с местными жителями, и тогда произошла дискуссия о детской игровой зоне в центре площади. В итоге, коллективно было решено: установить ее прямо посередине площади. Местные пожилые женщины говорят, что, благодаря этому, когда нет шума — это время, когда появляются торговцы, и тому подобное.

Все это вывело нас на более широкий разговор о том, что же общественные пространства значат для нас — это и наши отношения с нашими соседями, и противоречия между различными способами использования одного и того же пространства. Для меня такое управление конфликтом в высшей степени демократично – именно здесь встречаются все наши видения – только тогда и оживает город.

Да, в этом и состоит суть саморегулирования конфликтов. Скоординированная работа различных групп интересов города позволяет нам пересмотреть условия обсуждения.

С совместным принятием решений по бюджету правила были немного строже. Проекты различаются по размеру, и мы не должны позволять будущим эксплуатационным расходам превышать стартовые затраты; мы не можем поддержать проект, который повлечет за собой постоянно растущие расходы. Так что это вопрос инвестиций, который, естественно, необходимо решать.

Я не знаю, насколько мы изобретательны. Инновации, как правило, являются плодом творческого сочетания различных входных данных, различных факторов, их изменяют, скрещивают и «обрабатывают». Сейчас везде появляется так много новых вещей, что быть примером для подражания уже не так и важно. Уже продемонстрировать общественную согласованность, а не просто сверху спускать проекты, было бы довольно неплохо.

При рассмотрении всех областей нашей работы, мы должны думать с учетом перекрестных условий. Например, меры по борьбе с загрязнением воздуха являются социальной политикой: L'INSERM (Национальный институт здравоохранения и медицинских исследований) показал, что в Гренобле не только отмечается по два случая смерти в неделю от загрязненного воздуха, но и то, что это затрагивает главным образом беднейшие слои населения. Мне нравится использовать пример с плаванием: если я лавирую, а не пру напролом, как хотелось бы мне, пусть. Главное, чтобы мы все в результате шли в правильном направлении. Очень важно при этом не делать то, что будет отбрасывать нас назад или не в ту сторону, которая нам нужна.

Например, экологическая политика правительства ошеломляет: с одной стороны, они принимают COP21(The 2015 United Nations Climate Change Conference, Конференция по Климату в Париже) и создают закон об энергетическом переходе на возобновляемые источники, а с другой стороны, у правительства есть планы по строительству новых автомагистралей, нового аэропорта в Нотр-Дам-де-Ланд, высокоскоростной железной дороги между Лионом и Турином, ядерная программа – и так далее. Они одной рукой задают новый курс, но при этом тут же принимают ключевые решения, которые не только не соответствуют ему, но и ведут нас в совершенно неправильном направлении. А согласованность нам необходима, чтобы объединить силы, которые и ведут общество вперед.

Так или иначе, такой вопрос встает. Дискуссия о рекламе – интересный пример. Когда мы решили запретить рекламные щиты, подавляющее большинство людей высказались «за» эту идею. 99% из всей полученной нами обратной связи состояло из «мы даже не думали, что это возможно», до «мы не думали, что политики обладают такими полномочиями, чтобы принимать такого рода решения» (что также дает людям больше уверенности в принятии политических решений), и до «это здорово — у нас рекламы по горло, и я не хочу видеть голых женщин, автомобили и алкоголь, когда я веду моих детей в школу». Это было восхитительно; мы получили реакции ото всех: молодых, старых, от разных политических течений, из Гренобля и вообще со всего мира.

Чуть шире их собственных прямых интересов, конечно же.

Что больше всего привлекает меня в обсуждении темы общедоступных ресурсов — так это то, что она объединяет индивидуальные и общественные интересы. Ведь это и есть третий путь. Общий интерес иногда может парализовывать — поскольку есть риск потерять фокус, заявив: мы ничего не можем ни с чем сделать, потому что слишком многое поставлено на карту, поэтому мы не знаем, что делать с изменением климата. В сухом остатке с таким подходом мы деморализованы – и в итоге не делаем ничего! Работая же в сфере общедоступных ресурсов, в пространстве, где мы собрались вместе, такие разные, мы получаем представление, как нашим личным интересам стать одним целым, а не идти врозь – вопреки интересу общественному.

В 50-х и 60-х годах прошлого столетия мы действительно спроектировали наши города вокруг автомобилей, но уже 70-х годов мы, мало-помалу, пытались вернуть кое-что из того, от чего мы отказались в пользу автомобилей в этот период. Таким же образом мы пытались вернуть некоторые решения с магазинами, которым мы предпочли торговые центры в 80-х и 90-х годах. Это касается того, что теперь мы смотрим на личную машину как на 10 квадратных метров съедаемого ей пространства оживлённых улиц.

И да, и нет — так сразу и не скажешь! Некоторые, например, говорят, что, если бы парковка была бесплатной, они бы оставляли свой автомобиль на парковке и использовали общественный транспорт. У нас есть возможность учиться друг у друга. Здесь, в Гренобле уже в 2012 году, было 35% домохозяйств, у которых не было автомобиля, и с тех пор этот показатель даже вырос.

Что касается ресурсов, которые мы расходуем на автомобили в общественных местах, мы понимаем, что в конечном итоге именно местное сообщество расплачивается за то, что выгодно всего для нескольких человек. Это действительно то, чего мы хотим? Социальная дифференциация ценообразования, которую мы установили для городских парковочных мест, вызывала вой ярости у людей только одной при мысли о возможном повышении цен. Однако даже первые цифры показывают, что на самом деле для 40% людей новая система парковки дешевле. Тем же, для кого цена выросла, я хочу ответить так: местные налоги – это то, что в наименьшей степени связано с доходами.

Мы также можем добавить к этому особую ситуацию в Гренобле, которая сложилась по причине того, что город вырос в 1950-х и 1960-х годах. И теперь парадоксально, но факт: налоговые поступления из более неблагополучных частей города выше, чем из более богатых районов.

Есть и момент, связанный с гендером, что тоже очень интересно. Если мы не будем осторожны, город может стать городом для мужчин: здоровых, трудоспособных, для которых система и так работает хорошо. А мы должны также учитывать интересы пожилых людей, детей, женщин и так далее.

Меня интересует сам факт поднятия этой темы в дискурсе. Теоретически это может быть трудно. Мы поднимаем общие расходы на парковку, поэтому мы могли бы ожидать, что 90% людей проголосуют за отказ от этого опроса. Тем не менее, мы также можем иметь интересную дискуссию, например, с людьми, которые имеют частную парковку для своего автомобиля и, следовательно, не используют общественное пространство; тех, чьи автомобили находятся в общественных местах, но не в центре города (где вы должны платить), с теми 40%, которые в новой системе будут платить меньше, и так далее. Будут ли все эти люди присоединяться к дебатам и голосовать, или же сплотятся только недовольные граждане? Общественная дискуссия продолжается, и в любом случае я приму её результаты.