Последствия того эксперимента, за которым последовали взрывы, так до конца и не проанализированы. Отдельные попытки научных изысканий наткнулись на тотальное неприятие беларусскими властями этой темы. «Ну, вы же сами все понимаете», - говорили тем, кто пытался связать темы своей диссертации с аварией.
Нет в нашем обществе и сформировавшейся культуры памяти. Памяти, которая не оперировала бы большими цифрами жертв и пострадавших, но возвращала из небытия имена ликвидаторов, названия навсегда стертых с лица земель деревень. Памяти, которая говорила бы с нами голосами переселенцев и тех, кто вернулся в свои дома, вопреки всем и вся.
В Беларуси нет музея катастрофы, а единственная связанная с аварией акция – Чернобыльский Шлях – давно стала политизированным шествием, в котором принимает участие так называемый «узкий круг ограниченных людей». И это, конечно, не их вина. Большой «вклад» в сложившуюся ситуацию внесла беларусская власть, которой попросту выгодно такое народное «беспамятство».